Борьба с демографическим кризисом в России носит характер классической чиновничьей деятельности, в которой важен не результат, а процесс принятия решений. С учетом фатальной неразрешимости демографического кризиса эта деятельность носит характер имитации процесса принятия решений. В сегодняшней России ситуация дополнительно усложнена переходом к политике государственного терроризма, поэтому и формы борьбы с демографическим кризисом во многом отвечают практикам чисто террористического государства. Пока еще не в экстремальных формах вроде создания родильных концлагерей или введения тех или иных евгенических практик, но здесь, скорее, дело не в гуманности по отношению к населению, а в критически низком уровне управленческих технологий и утрате любого проектного управления.
Между тем кризис вызван двумя взаимоусиливающими тенденцями. Текущая тенденция – в середине десятых годов в детородный возраст начали входить поколения, родившиеся в годы социальной катастрофы распада Союза и депрессивных девяностых годов, а если учесть, что их родители сами являются поколением "дети детей войны" – то есть, не слишком многочисленным, то провал рождаемости именно в текущий период носит абсолютно объективный характер.
Вторая тенденция имеет более глобальный характер и вызвана особенностями индустриальной фазы в период исчерпания модели ее развития. То, что эта тенденция носит глобальный характер и является эмпирической закономерностью, можно проследить на самых разных странах с самой разной культурной идентичностью, которые находятся в этой фазе развития. Везде картина одна и та же – существенное падение рождаемости ниже уровня воспроизводства. Южная Корея, Япония, Европа, даже аравийские монархии – везде прирост численности (если он есть) обеспечивается только за счет притока мигрантов извне. Коренное население имеет критически низкий уровень деторождения. Россия в этом ряду не исключение, а избыточная степень вымирания коренного населения дополнительно подталкивается катастрофической внутренней и внешней политикой правящего режима.
С первой тенденцией все более-менее понятно: когда в детородный возраст начнут входить более многочисленные поколения (ориентировочно в середине тридцатых годов), влияние этого фактора будет снижаться. Однако второй фактор остается и с ним ничего нельзя поделать ни уголовными делами, ни террором, ни насилием в любом виде.
В традиционной фазе развития чисто биологическая установка на бесконтрольное размножение вполне соответствует потребностям классической крестьянской семьи. С учетом того, что она ведет безденежное натуральное хозяйство, финансовых затрат рождение детей почти не приносит, а общее потребление семьи возрастает с каждым новым рождением ненамного. При этом уже с детского возраста ребенок способен выполнять необходимые для ведения хозяйства дела, и с возрастом его возможности в этом лишь возрастают. По сути, каждый ребенок в классической традиционной семье – это бесплатный работник, работающий буквально за еду. Русский исследователь Нечволодов в своих книгах указывал на специфику традиционной русской семьи – финансово она практически всегда ведет глубоко убыточную деятельность, но тем не менее вполне успешно существует как раз за счет натуральности хозяйства и возможности находить внутренние источники развития в виде бесплатной рабочей силы – детей.
С учетом смертности эффективное число детей в традиционной семье составляет порядка 4-5 человек. Теоретически при относительно благоприятных условиях это создает рост населения темпами от 6 до 9-10 процентов в год. Благоприятные условия – это когда государство не ведет изнурительные войны с соседями, когда природные условия относительно благоприятны и стабильны. К примеру, население, проживающее на территории современного Пакистана за 20 столетие выросло с 17 млн человек до 150, при этом сама территория прошла через ряд социальных кризисов и катастрофических событий, включая войны. Египет за 40 лет второй половины 20 века вырос с 20 до 100 млн человек (правда, здесь есть и весомая добавка демографического перехода от первого ко второму типу рождаемости, связанному с резким уменьшением детской смертности)
Теоретически и Россия имела возможность сегодня обладать населением порядка 400-500 млн человек, однако 20 век для нее стал столетием непрерывных катастроф, а последний период вообще вызывает глубокие опасения за возможность преодоления последствий правления нынешнего режима без полной деструкции нашей цивилизации как социального субъекта.
Стоит отметить, что демографический кризис – это всегда маркер исчерпания возможностей предыдущей фазы развития при еще не прошедшем переходе к следующей. Древний Рим в конце своего существования вплотную подошел к мануфактурному производству, традиционная фаза хозяйствования исчерпала себя полностью. В итоге коренное римское население попало в жесткий демографический кризис, выражавшийся в вырождении патрициев, затем – плебеев, а общая численность населения римского общества поддерживалась исключительно за счет стремительной "варваризации" – по сути, аналогу нынешней бесконтрольной миграции извне. Очень знакомая картина.
Для индустриальной городской семьи дети превращаются в тяжелый экономический груз, так как период взросления современного ребенка длится до 18-20 лет, а чем более развито общество – тем дольше, но при этом уже в 20 с небольшим лет он заводит свою семью, и тем самым не приносит семье родителей никакого экономического эффекта от вложенных в него средств. По сути, с чисто финансовой точки зрения, ребенок – это убыток семьи. Даже один ребенок останавливает социальный рост обычной индустриальной семьи, второй – отбрасывает ее к нижней границе своей имущественной страты, третий и далее – деклассирует семью и переводит ее в более низкий класс.
Демография индустриальной фазы определяется противоречием между биологическими мотивами продолжения рода и экономико-социальными мотивами социального выживания. Равновесное количество детей в таком противоречии определяется как показатель между единицей и примерно полутора рождениями на женщину. Именно к этому показателю стремятся все индустриальные и городские общества.
Думаю, нет смысла обосновывать, что никакое насилие и террор неспособны переломить подобного рода закономерности. При этом попытка решить задачу более системно – через обратный переход к традиционному обществу – невозможна без совершенно экстремальной социальной катастрофы с полным уничтожением самого социального субъекта. Упоминавшийся выше Древний Рим в итоге преодолел демографический кризис – но только тем, что распался, и на его месте возникли средневековые варварские государства в самой низкой точке традиционной фазы развития. Иначе говоря, без самоуничтожения Россия совершить обратный переход уже не сможет. Соответственно, все певцы и радетели за традиционные ценности объективно ведут нашу страну к уничтожению.
Имитация борьбы с демографическим кризисом создает достаточно серьезную проблему: перед нами стоит очень сложный вызов: как разрешить угрозу утраты воспроизводства населения через развитие и выход в новую его фазу, но при этом не варваризоваться и не перейти ту грань, за которой будет неизбежен распад и разрушение страны. Но имитация борьбы отвлекает ресурсы, включая и самый ценный – время, не решая проблему, а значит – усугубляя ее.
! Орфография и стилистика автора сохранены
